Мой учитель музыки рассказывал такую историю. Однажды известный музыкант-виртуоз давал концерт в стране, языка которой он не знал совсем. Так получилось, что когда он прогуливался по городским улицам, он услышал разговор двух незнакомцев. Ни одно слово из того, что они говорили, не было ему понятно, но, несмотря на это, он сумел догадаться, что эти двое замышляют преступление. Чуткий слух музыканта уловил зловещие, заговорщические интонации в их голосах. Он не ошибся: людей, чей разговор он подслушал, действительно разыскивала полиция. В итоге, те двое были задержаны и арестованы, а музыкант, совершенно удивительным и неожиданным образом, предотвратил преступление и, вполне возможно, спас кому-то жизнь.
Вот на такое примерно представление о сюжете фильма натолкнуло меня его название. Я ожидал, что я увижу фотографа, который, сам того не ожидая, запечатлеет на плёнке сцену преступления, и в течение всего фильма, тщательно изучая детали снимка, будет пытаться его раскрыть. Моя догадка оказалась верной, но только отчасти, ведь фильм не совсем об этом. Криминальная история – это всего лишь одна ниточка в этом клубке терний.
Поначалу меня поразила и оттолкнула жестокость главного героя фильма по отношению к женщинам-фотомоделям, снимки которых он делал у себя в студии. Есть ли ей хоть какое-то оправдание? Ведь даже если ты самый лучший фотограф на свете и твои снимки безупречны во всех отношениях, это вовсе не повод забывать о профессиональной этике и взаимном уважении.
Отсюда и другой вопрос: какую цену художник должен заплатить, чтобы создать шедевр, и должна ли быть этой ценой человечность? Стремление к совершенству во все времена было одним из краеугольных камней искусства. Современное искусство – не исключение. Дональд Фейген и Уолтер Беккер из группы Steely Dan проводили бессчётное количество часов в студии с сессионными музыкантами, записывая свои альбомы. Дэнни Антонуччи мог заставить актеров озвучения сделать две сотни дублей, чтобы голоса персонажей в «Эде, Эдде и Эдди» звучали так, как они звучали в его голове. Другой мультипликатор, Майк Джадж, столь же щепетильно относившийся к озвучиванию «Бивиса и Баттхеда», безжалостно штрафовал актёров за каждую фальшивую ноту. Я слышал, что Питер Джексон во время съёмок «Властелина колец» клейкой лентой заклеил рот актрисе, исполнявшей роль Арлен, так как та не следила за фигурой. «Толстых эльфиек не бывает», – так он говорил (я всё же надеюсь, что это слухи, нежели правда).
Что же в итоге? Звукорежиссеры до сих пор используют альбом Steely Dan «Aja» (1977) для проверки оборудования, считая его эталонным. И «Бивис и Баттхед», и «Эд, Эдд и Эдди» стали мультсериалами, на которых в США выросло поколение 90-х годов. Экранизация «Властелина колец» имела ошеломительный успех как у зрителей, так и у критиков, а образ Арлен был одним из самых запоминающихся в фильме. Получились бы все эти произведения такими, если бы их создатели не забыли на какое-то время о человечности и не стали рассматривать своих подопечных как рабочий материал? На этот вопрос очень сложно ответить однозначно, но нельзя забывать, что есть немало и других переменных, влияющих на качество произведения. Как педагог, я знаю, что бывают обстоятельства, в которых нельзя не проявлять твёрдость. Всё хорошо в меру, но именно для жестокости, я считаю, эта мера должна быть равной нулю.
Вот почему протагонист фильма поначалу не вызвал у меня никакой симпатии. Так было до тех пор, пока я не увидел другие его снимки. Это были фотографии случайных прохожих с улицы, бродяг, стариков и нищих, включая тех, что остались без крова, когда в центре города развернулось строительство. Тогда я понял, почему в эпизоде, оставшемся за кадром, он провёл ночь в приюте для бездомных, и почему он выходил оттуда в самом начале фильма вместе с другими обездоленными, так непохожими на шумную, разгульную молодёжь, разъезжавшую по лондонским улицам на «Лендровере» сценой ранее. Одевшись в лохмотья, он пробрался в приют для того, чтобы сделать снимки людей, чьи жизни он считал достаточно ценными и достойными того, рассказать о них; попытаться чем-то помочь и что-то исправить. Я вспомнил молодого Ральфа Стэдмена. Во время своей поездки в Америку – это было в 1970-ом году, – он сделал сотни фотографий и рисунков обитателей нью-йоркских трущоб. Стэдмен называл это место музеем страдания и обездоленности. Он вспоминал, что именно путешествие в Америку укрепило его уверенность в том, что искусство должно стать делом всей его жизни, и что с его помощью он может попытаться сделать мир лучше. И только тогда я наконец понял, почему протагонист с таким презрением и раздражением относится к холёным, накрашенным и разодетым моделям, и почему он совершенно не заинтересован в работе с ними.
Искусство прежних лет было невероятно смелым. Художник не боялся вставить цветок в дуло солдатской винтовки, даже зная, что винтовка может изрыгнуть огонь, а он сам – лишиться своей бессмертной души. Он не боялся заглянуть в пропасть и увидеть там себя. Он не боялся поднести зеркало к лицу лицемера, подлеца или тирана. А кроме того, он не боялся бедности и чёрного, неблагодарного труда. Раньше художники задавались вопросом: «Как пользуясь тем малым, что я имею, открыть людям истину, добро и красоту, что есть в этом мире?» Теперь они как будто бы спрашивают себя: «Какие дорогостоящие материалы я должен купить, чтобы рисовать и продавать работы, которые ребёнок мог бы нарисовать копеечными восковыми мелками, а затем просто так подарить маме и папе?» Не желая признаваться в своём бессилии и неспособности достичь мастерства в своём деле и создать нечто, что способствовало бы движению вперёд человеческого духа, они оправдывают безликое, бездушное и, нередко, безобразное искусство. Они копируют и вставляют. Они клонируют, перекрашивают и тиражируют. Они заставляют машины трудиться за них, а затем называют эти труды своими. Не забыли ли вы, те, кто величает себя творцами, старую прописную истину о том, что изобразительное искусство – это, прежде всего, искусство видеть? Неужели вы не видите ничего кроме кошек, витиеватых, но лишённых всякого смысла орнаментов; красавиц и красавцев без единого пятнышка на лице, или, скажем, очеловеченных фруктов, отпускающих ироничные ремарки – всего того, что не вызывает противоречий, всех устраивает, а самое главное – хорошо продаётся? Или же всё, что вы видите помимо этого, настолько пугает и отвращает вас, что вы предпочитаете отвести взор, бежать и прятаться от этого, так же как наши крошечные млекопитающие предки в своих укромных норках прятались от беснующихся и ревущих доисторических рептилий?
Нет, художник – это вовсе не тот, кто должен угодить всем и каждому. Это тот, кто достаточно смел и силён духом, чтобы позволить другим людям увидеть мир его глазами, даже если многое в нём не радует, а наоборот, приводит в отчаяние. Иногда это единственный способ прервать сон разума. Проблема в том, что усилий одного человека для этого недостаточно. Фильм Микеланджело Антониони как раз об этом. Что представляет собой общество, увиденное его глазами? Это и богемная молодёжь, которая скрывается от проблем в ночных клубах, и представители власти, несущие прямую ответственность за эти проблемы; и безмолвное большинство, смирившееся со своей судьбой, и те, кто стал не в состоянии её контролировать, оказавшись на обочине жизни. Сумма мышления такого общества оказывается настолько ничтожной, что совершившееся убийство, как и многие серьёзные преступления, долгое время остаётся незамеченным, подобно мелкой детали на фотоснимке, и нет ничего удивительного в том, что попытки главного героя привлечь внимание тех, кого он считал неравнодушными, терпят крах.
Я сгоряча назвал картину сеньора Антониони «клубком терний». Не стану лукавить, именно так я себя чувствовал во время просмотра: как если бы я продирался через терновник. Прежде чем я начал писать всё это, с помощью видеоплеера я захватил свыше трёхсот кадров фильма только для того, чтобы понять, что же я всё-таки увидел. Для меня осталось загадкой, кем были эти молодые люди в карнавальных костюмах, которые впервые появились в начале фильма. Я совершенно не понял смысла странного эпизода с двумя моделями в его второй половине. Мне сложно объяснить суть игры в теннис невидимым мячом, которую устроили уже упоминавшиеся люди в костюмах в самом конце. Конечно же, это не говорит о том, что сеньор Антониони – плохой режиссёр, который не сумел сделать язык своего фильма понятным. Это говорит лишь о том, что я – невнимательный зритель, а значит, есть очень хорошая причина, чтобы вернуться к фильму через некоторое время и отыскать ответы, которые пока что от меня ускользают.
Ты посоветовал мне посмотреть этот фильм, чтобы лучше понять законы художественной композиции и увидеть, как они используются деятелями кинематографии. Что ж, дорогой братец, выбор весьма удачный – в этом я даже не сомневался. В картине Микеланджело Антониони есть множество разнообразных, впечатляющих и мастерски выстроенных с точки зрения перспективы и композиции кадров. Насколько мне позволяют судить мои весьма скромные познания в киноискусстве, основным композиционным принципом в фильме является принцип контраста. Контраст чёрного и белого, вертикальных линий и горизонтальных эффективно используется во многих сценах фильма, чтобы создать эстетичную геометрию внутри кадра, обозначить центр интереса и направить взгляд зрителя. Я обратил внимание и на другой, не менее важный принцип – слияние форм, когда, соединяются вместе одинаковые по цвету объекты (к примеру, чёрный вельветовый пиджак героя и ночное небо). Композиция, в результате, становится менее перегруженной, а центр интереса – более очевидным.
Помимо прочего, сеньор Антониони преподал мне весьма полезный урок о том, как важно на звуковом уровне создавать гармоничную динамику действия в фильме. В «Фотоувеличении» есть много сцен, когда протагонист находится в движении: либо бежит куда-то, либо перемещается по городу в автомобиле. Однако среди этих сцен практически нет таких, где действие на экране сопровождалось бы музыкой, которая своим быстрым темпом подчёркивала бы скорость происходящего. Современные режиссёры часто забывают о том, что звук и музыка – это тоже информация. Чем больше информации воспринимает и обрабатывает мозг человека, тем больше он тратит на это сил. Когда фильм перегружен визуальными и звуковыми образами, зрители выдыхаются эмоционально, их глазам и слуху не на чем остановиться. Скорее всего, по этой причине, в «Фотоувеличении» главный акцент сделан именно на визуальной составляющей, а не на звуковом сопровождении.
Справедливости ради стоит сказать, что и музыка в фильме хороша. Оригинальных композиций немного, но зато есть песни группы «The Yardbirds». Сама группа вместе с молодыми Джимми Пейджем и Джеффом Беком тоже принимала участие в съемках. В фильме есть просто золотая сцена, где во время выступления Бек, раздосадованный тем, что его усилитель наотрез отказывался работать, как следует, сначала колотил по нему кулаком, пока не пробил в нём дырку, а затем разбил свою гитару о сцену и выкинул обломки в зал. До чего знакомое чувство…
«Фотоувеличение» - это фильм, заключивший в себе дух своего времени. Он не только красноречиво описывает нравы, настроения и болезни общества Лондона середины 60-х годов прошлого века, но и напоминает о том, насколько живыми, органичными, осязаемыми и вдумчивыми были кино и киносъёмка прошлых лет. Это тот случай, когда даже в трепещущем волосе, который приклеился к линзе объектива (57-ая минута фильма) и который никто не убрал – не убрал, наверное, потому что «поезд ушёл», а «плёнка денег стоит», – есть странный и своеобразный шарм. Я не жалею о том, что посвятил вечер этой кинокартине; я жалею лишь о том, что не увидел в ней многого из того, что мог бы увидеть.
#зимний_киномарафон, #кино, #фильмы, #классика_мирового_кино, #фотоувеличение, #blow-up, #микеланджело_антониони, #michelangelo_antonioni, #1966, #эссе, #кинорецензии
